На следующий день после окончания Кинотавра наш корреспондент Виктория Локтева-Добрынина встретилась с режиссером Юрием Быковым, чтобы обсудить ситуацию, сложившуюся на фестивале: его фильм Майор участвовал в основном конкурсе, но остался полностью проигнорирован членами экспертного жюри, тогда как по результатам независимого опроса на Colta.ru он был одним из лидеров голосования зрителей, которые на Кинотавре также являются работниками киноиндустрии, набрав 201 голос «за» и 27 – «против», в противовес, к примеру, 145 «за» и 106 «против» многократно премированных Небесных жен луговых мари.
Юрий: (смеется) Не люблю? Да нет, это громко сказано. Чтоб не любить, надо иметь какое-то очень близкое соприкасание с конкретным человеком, которого ты не любишь. Просто постепенно становится очень обидно, что, с моей точки зрения, вещи очевидные не являются очевидными для остальных. Нет, они делают то кино, которое считают нужным, и я думаю, что вообще это приоритет – делать то, что считаешь нужным, что считаешь важным, что считаешь для себя правильным. И я не судья, не критик, но одно дело – терпеть, что общая обстановка складывается таким образом, что осмысленное кино должно быть не для зрителя, а другое дело, когда то, что ты пытаешься сделать, считается дурновкусием и пошлостью. При том, что последняя моя картина (Майор. – FS) достаточно жесткая, я сейчас стоял на ресепшене, продлял ключи для комнаты, говорю: «Моя фамилия…», а мне говорят: «Я знаю, как Ваша фамилия». …Вот. Поэтому у меня нет нелюбви к Мизгиреву… Кстати говоря, к Мизгиреву у меня гораздо меньше претензий, чем к Сигареву. Но у меня есть ощущение, что они прыгают на руинах: все и так разрушено, а они еще демонически подпрыгивают на этих обломках, хотя считают, что это абсолютно верно. Не знаю, тот язык, который выбирает человек, это его личный выбор, личная зона свободы, творческой — тем более… Но железная, математическая, почти биологическая логика этой профессии заключается в том, что ты что-то делаешь, чтобы кто-то это посмотрел.
Вика: А Куличкова, мента Всея Руси, из принципа главной жертвой в Майоре сделали?
Юрий: Ну да, наверное, в каком-то смысле… Нет, я просто искал на роль отца мужика, мужиков сейчас очень мало в кинематографе, и поскольку одного мужика я задействовал в главной роли (Денис Шведов. – FS), второго – в роли гаишника (Илья Исаев. – FS), а третьего сыграл сам (смеется), – выбирать было особо не из кого. Я сейчас не утрирую.
Я, кстати, вероятно вообще перестану компромиссно выражаться по поводу чего-либо с этого момента. Вообще перестану делать компромиссы, потому что со мной на компромисс не идет никто, демонизируют до такой степени, что хочется поймать и!.. (смеется) …и спросить, или даже не спрашивая, просто набить морду. Просто набить морду, в зависимости от пола, возраста и авторитета – с разной степенью увечий.
Вика: А помимо этого чего больше хотите, снимать или сниматься?
Юрий: Сниматься. Теперь больше хочу сниматься и очень этому не рад, потому что снимать сил пока нет. Если ты не нужен прослойке думающих, креативных и активных людей в твоей стране, то нахрен вообще эти заниматься? Потому что я ж тоже не дурачок, я понимаю, что широкая аудитория она очень много ошибок прощает, пропускает, и так далее. Кино для широкой аудитории – это кино только для широкой аудитории, но это не кино в чистом виде, не произведение искусства. Когда есть признание коллег, и когда есть широкая аудитория, это вообще замечательно. Но когда нет признания коллег, а есть только аудитория, становится обидно, стыдно, больно и апатично даже. И самое страшное – мы вчера говорили с Хотиненко об этом – вдруг начать даже не сознательно, а подсознательно пытаться исправиться так, чтобы им понравиться. А может быть, проблема-то в том, что они как человека меня ненавидят, а не кино мое.
Вика: А если идти сниматься, к кому бы пошли?..
Юрий: К Велединскому пошел бы. К Балабанову пошел бы, Царство ему Небесное.
Вика: Я в том же чужом интервью прочитала, что вы в Жить собирались сами играть. Кого вы там играть хотели?
Юрий: Ну да, было дело. Собирался, но… Сценарий вообще под себя писал. Потом, когда сказали, что сниматься нельзя, – первая дебютная работа, не справишься, – стали искать артиста и нашли Шведова.
Вика: Неожиданно, в том смысле, что неожиданно представлять вас там вместо Шведова. А давайте про «Живую воду» поговорим, вот уж точно что неожиданно!
Юрий: А что неожиданно? Формат проекта?
Вика: И формат проекта тоже…
Юрий: А мне уже нечего терять.
Вика: Чужой сценарий, еще и женщиной написанный…
Юрий: Ну, во-первых, она написала, а мы уже все переписали, там от этой женщины осталось максимум название и ее фамилия. А во-вторых, я очень сильно до Кинотавра переживал по поводу того, браться ли мне за подобный формат, чисто стратегически… Есть люди, Мизгирев, например, которые не могут себе позволить снимать коммерческую картину, потому что есть фигура, есть некий постамент, который ты занимаешь, и тебе с него спрыгивать нельзя. А после Кинотавра мне вообще пофигу стало. Я хоть порно могу сейчас снять. И сам там сняться. Я ничего не теряю. Я ни-че-го не теряю. Даже если я сделаю, извиняюсь за выражение, «Уебанскую балладу-2», обычный зритель мне никакого упрека не сделает, пропустит это мимо, потому что он в принципе режиссеров не помнит; если ты сам, конечно, не сыграешь там, никто тебя в лицо не запомнит. А в -третьих, не все, но ядро интеллектуальной кинематографической общественности, наверное, относится ко мне скептически и так. Несмотря даже на то, что лично я, например, считаю картину Майор очень сильной, они так не считают. Что мне терять? Я могу снимать за деньги все, что угодно, любое говно. Хотя это не говно, это действительно неплохой сценарий коммерческий, но я уже ничего не теряю. Я могу делать все-что-у-год-но. Потому что я не Звягинцев, потому что я не Сигарев, я не Попогребский. У меня нет постамента.
Вика: …Давайте это все чем-то хорошим, красивым закончим… У вас, оказывается, до Начальника еще несколько короткометражек было, и первая называется Счастье. О чем эта короткометражка, и в чем вообще для вас счастье, и есть ли счастье?
Юрий: Это была очень маленькая глупая работа однокадровая. Там молодой человек расстается с барышней, его встречает бандит, убивает его, поднимает кошелек… (смеется) Это страшное дело!..
Вика: А счастье-то в чем?
Юрий: Да какое счастье? Там же ерунда абсолютная. В этой короткометражке счастье в том, что у каждого свое счастье, на парадоксе, счастье одного – это несчастье другого. А вообще, в принципе, так и есть. Мы же живем по принципу конкуренции, поглощения ресурсов и энергии для собственного жизнепродолжения, и если кто-то становится ресурсом и энергией, то это просто обстоятельства. Я вообще не верю в гуманистическую теорию. Я вот снимал фильм о том, что все разделено по кланам в этой стране, и оказалось, что, допустим, жюри Кинотавра – тоже определенный клан. Они меня своим решением даже чуть-чуть порадовали, потому что подтвердили то, о чем я снимал.
FilmSense.ru
0 коммент.:
Отправить комментарий