Что это: фантастический философский триллер.
На что похоже: «Бонни и Клайд», «Гаттака», «Метрополис».
Зачем смотреть: для воспитания в себе презрения к капитализму.
В некоторых существующих синопсисах к фильму говорится о времени, как о второй валюте. Но на самом деле время в картине полностью замещает деньги и является единственной валютой, что в корне меняет дело. Человек живёт столько часов, дней и лет, сколько хранится на его персональном счёте. Он получает зарплату временем и оплачивает товары и услуги временем же. Эта концепция позволила Эндрю Никколсу обострить существующее положение вещей в убийственно простой гиперболе – богатые живут долго, а бедные быстро умирают. Ещё более острую фразу произносит один из богатеев этой антиутопии, владелец столетий: «Тысячи должны умирать, чтобы кто-то один жил вечно». Эта фраза вызывает мгновенное и праведное желание главного героя взять и уебать миллионеру по лицу. Сообщу вам страшный секрет – это не фантастика, это принцип капитализма.
Никкол, один из самых талантливых генераторов идей в Голливуде, специалист по гиперболизации существующих извращений и конфликтов, придумал «Шоу Трумана», «Гаттаку» и «Симону», а последние два фильма сам и срежиссировал. Каждый из этих фильмов вызывает бурную мозговую деятельность после просмотра и бурные дискуссии в интернете. Но если раньше Никколс ограничивался исследованием личности, или взаимосвязи личности и общества, то теперь он вступил на очень скользкую и опасную тропу – забыв об отдельных людях, силе духа и прочем индивидуализме, он обратился к общественно-экономическому устройству. С наивностью семнадцатилетнего студента Сорбонны в поздние 60-е он спрашивает: «Почему тысячи должны голодать и умирать, чтобы одному человеку было сыто и комфортно?». Хочется ответить «Потому что это, реальность, детка».
Разработка подобных тем – нищета, расслоение общества, несправедливое распределение – в Голливуде удивительным образом описывается знаменитым высказыванием выдающегося бразильского епископа Элдера Камары: «Когда мне удается накормить бедных, они называют меня святым. Когда я спрашиваю, почему бедные люди голодают, они называют меня коммунистом». Так вот когда ты снимаешь для американцев фильм о том, как в Африке голодают дети и о человеке, который приезжает и кормит их, тебе дают Оскар. Когда ты снимаешь фильм, в котором говоришь, что дети в Африке голодают в том числе для того, чтобы американец жил сыто и комфортно, тебя, не что Оскаром не наградят… В общем, неблагодарное это дело – задавать вопросы о справедливости.
С другого фланга Никколс атакует на ладан дышащую американскую мечту о социальном лифте – мол, каждый, кто много трудится, достигнет вершины. И он имеет на это право – миллионы людей в эту мечту верят. Бедняки в Лос-Анджелесе будущего живут в районе с говорящим названием «Dayton», где зарплаты и цены позволяют людям перебиваться в буквальном смысле «со дня на день», чтобы, с одной стороны, они производили блага для привилегированной касты, а с другой стороны – дохли в приемлемых для экономики количествах. Между прочим, в который раз в фантастическом фильме торчат во все стороны элементы «Метрополиса». А вызывающую вопросы техническую «неразвитость» будущего, мол, где же нанотехнологии и машины на воздушных подушках, режиссёр объяснил в одном из интервью: «Когда мы обдумывали визуальную концепцию фильма, мы отталкивались от того, что изобретение встроенных в тело часов, по сути, стало концом для всех других изобретений; у бедных не было времени, чтобы создавать что-то новое, а у богатых не цели, ради которой это делать. Зачем делать что-то сегодня, если это можно сделать и через 100 лет?». Богатые эти живут за семью блок-постами от быдло-гетто, и проезд через блок-посты стоит нескольких лет – никто в Дэйтоне столько не заработает. Поэтому, когда главгерой на вопрос полиционера «Что ты, чмо, делаешь в этом районе?» отвечает «Но это же не преступление», возникает лёгкий смешок – в нашем мире по закону все равны, но некоторые, как известно, равнее других.
И, конечно же, нельзя обойти вниманием два мощных культурных образа, оказавшие влияние на «Время» - Робин Гуд и Бонни с Клайдом. Главный герой фильма грабит банки и раздаёт награбленное беднякам, как поступал и знаменитый шервудский стрелок. Отличие, и ключевое, в том, что Робин Гуд боролся с очень нехорошим шерифом Ноттингема. Ситуация там описывалась примерно как «Барин плохой и злодей, а царь просто не знает об этом. Вот как добрый царь узнает, накажет злодея, поставит на его место хорошего, заживём мы по-божески». В общем, «перегибы на местах, а Путин вообще хороший». Грабитель времени борется не с барином, а с системой, со всеми баринами мира и с социально-экономическим устройством общества. Бонни и Клайд, в свою очередь, вспоминаются на визуальном уровне – парень и девушка лихо грабят банки, и раздают при этом часть бабла охранникам и кассирам – мол, мы грабим банки, а не простых работяг. Так же поступал и знаменитый Диллинджер. Это, собственно, и определило невероятную популярность этих грабителей в народе и их длительную неуловимость – кто же будет стучать на живую легенду и борца с богатеями?
Но борьба героев фильма с системой ставит очень важный вопрос – а что дальше? И какова конечная цель их деятельности? Ведь они не бухают, не откладывают на тихую старость на Карибах, не покупают фальшивые паспорта, они только раздают награбленное, пытаясь при этом вызвать коллапс системы. Если сама идея неравного распределения времени вызывает у них отторжение, значит, они хотят равного для всех распределения времени. А распределение благ по потребностям каждого называется одним словом – коммунизм. Или Никколс испугался этого вывода и не обозначил его, или испугался реакции общества на этот вывод и умолчал его. В любом случае, даже слово «социалист», не говоря о «коммунисте» до сих пор является в американском языке оскорблением. В итоге имеем дико провисающий в неизвестности конец с разорванными логическими нитями, так красиво переплетавшимися с самого начала. Это выбрасывает «Время» из категории отличных фильмов в хорошие.
О художественном – фильм оказался не только философским, но и захватывающим. Динамика погонь, хореография перестрелок и драк выглядят, особенно для такого «разговорника», как Никколс, очень прилично. Удачные цветовые решения, тщательно разработанные места съёмок, забавные приколы с заменой денег временем радуют глаз и верхнюю кору мозга. Роджер Дикинс, впервые в своей истории взял в руки цифровую камеру – но попробуйте найти хоть один мельтешащий кадр. Камера двигается быстро, но очень продуманно. Музыка отличная. Джастин Тимберлейк в меру небрит и лыс, бегает лучше Стэтхема, а лупцуется убедительнее Джилленхола. Аманда Сейфрид бегает чуть медленнее, но зато на каких каблучищах. Киллиан Мёрфи и Винсент Картайзер в меру тупы, противны и опасны. Кроме того – им же пришлось играть столетних дедов, находящихся в молодом теле, что придаёт их героям особую сложность и шарм. Вообще положение триллера оправдывают несколько потрясающе драматичных сцен, связанных с беготнёй и истекающим временем – тут и сцена с мамой, и пробежка до полицейской машины и обратно и пререкательства по поводу «одолжи полчаса». Но опять и опять и опять – такой конец портит всё впечатление. Я хочу увидеть первоначальный сценарий или поговорить с Никколсом и понять, чем же всё должно было закончиться на самом деле. Я просто не верю, что такой мастер мог взять и испортить такой интересный фильм.
Вердикт: отличное кино с сомнительным финалом.
Денис Куклин, Оригинал
0 коммент.:
Отправить комментарий