Алексей Герман-младший: Поколение пустых глаз

Алексей Герман-младший уверен, что в проблемах с финансированием отечественного кино виноваты сами кинематографисты.

Лауреат Венецианского кинофестиваля сейчас работает над международным проектом «Под электрическими облаками». Особенность этого фильма прежде всего — во времени его действия: прежде режиссер обращался к прошлому, на этот раз — к мозаике современной жизни.

Алексей, за последнее время появилось множество фильмов, построенных по принципу сборников новелл. Кто-то считает, что этот тренд возник из-за боязни не удержать внимание зрителя одной историей на протяжении полутора часов. Но эта претензия, безусловно, не в ваш адрес. Теперь и вы тоже прибегли к этой форме, почему?

• То, что в последнее время этот жанр стал востребован, вполне объяснимо. Жизнь уплотняется, ее становится больше, чем может ухватить конкретный человек. И это, безусловно, должно находить отражение в кино. Другое дело, как мне кажется, проблема наших фильмов-новелл заключается в том, что они однобоки, они подают реальность лишь с одной стороны. Преимущество же этой формы как раз и заключается в возможности передать объем, мозаичность нашей жизни, а не смотреть на мир с одной стороны. В Голливуде по этому же принципу сейчас создается несколько очень амбициозных картин.

Фильм «Под электрическими облаками» составлен из шести новелл...

• Да, каждая из которых рассказывает историю разных людей, живущих в одной стране и в то же время в мирах, казалось бы, не соприкасающихся между собой, хотя в итоге это фильм про всех героев, про общность. Это истории и про поколение, которое выросло на Солженицыне, и про поколение Apple. Про богатых и обыкновенных. Про маленькие музеи и современное искусство. Например, у нас есть история гида, работающего в крохотном музее, который не может смириться, когда музей разрушают. А в другой новелле, наоборот, сюжет рассказывает о жизни гениального современного архитектора.

Есть история и о том, как эмигрант, который приехал в Россию, пытается выучить русский язык и влиться в жизнь незнакомого ему огромного города. С другой стороны, есть история про богатых наследников, которые, приехав в Россию на неделю, так и остались здесь. Это история про молодых людей, родители которых строили огромные финансовые империи. И это были люди — металл, а их дети учились за границей, воспитывались в хороших школах. Они иначе воспринимают жизнь, мир, пространство. У них иная степень выживаемости и иная реакция на вызов. Если конкретно, герои этой новеллы — брат и сестра, которые после смерти отца, серьезного бизнесмена, — остаются одни в огромном, пустом, уже разрушающемся доме и живут лишь фантазиями о путешествиях. И у них есть выбор: бежать или не бежать, продать дом — не продать...

Судя по всему, их что-то удерживает от «побега»? Но что?

• А что удерживает многих моих друзей от того, чтоб уехать в поисках другой жизни? Это сложный вопрос. Я думал: «Уехал бы я или не уехал, будь мне 20 лет?» Но есть все-таки понятие «почва». В России оно особенно значимо. Кто-то не может сформулировать, что его здесь держит, а кто-то может, и говорит: его место там, где он родился. Кто-то считает, что здесь он имеет больше возможности выразить себя. Так что у всех все по-разному.

В этом и смысл фильма — у каждого из его героев разное отношение к жизни, у каждого своя правда. А из частей, во многом противоречивых, собирается единое целое. Этот фильм строится на принципе рассказов Довлатова, когда из осколков в итоге формируется картина мира. Глупо, конечно, сравнивать наше кино с великим Феллини, но если говорить об ориентирах, то пусть это будет «Сладкая жизнь» — картина, представляющая широкую панораму Италии того времени. Это было кино о жизни, о том, в какой большой вселенной мы существуем. И все мы абсолютно разные, и у каждого из нас своя правда, своя боль, своя радость.

Насколько я знаю, на сегодня снято 40% картины, но в силу каких-то обстоятельств процесс приостановлен. Почему?

• Начну с того, что это российско-украинско-польский проект, производится при финансовой поддержке Министерства культуры РФ и Министерства культуры Украины. Везде был конкурс, где мы получили высокие баллы. Совместное производство — это будущее. Собирается войти в проект и Польский киноинститут, плюс Кшиштоф Занусси, который, прочтя сценарий, выразил свое желание выступить сопродюсером фильма. Ну и, конечно, у нас были обещания дополнительного финансирования. Естественно, негосударственного.

Рассчитывали на частный капитал?

• Да, и мы были уверены в поддержке. Но ничего не состоялась. Пошла вторая волна кризиса. Нестабильно и общество. Мы попали в сложное время. Тяжелое время. Да и само восприятие людей моей профессии очень сильно изменилось к худшему.

А в чем проблема?

• Во-первых, в чудовищной репутации нашего кино. Существует огромное количество кинематографистов, которые много чего обещают и мало что выполняют. Как вы думаете, почему у нас практически все кинофинансирование государственное? Причем еще пять лет назад ничего подобного не было. Когда мы делали «Гарпастум», и я пришел уже после начала производства, заменив другого режиссера, то я пообещал продюсеру Александру Вайнштейну: «Мы доведем картину до фестиваля класса А — либо это будет Венеция, либо Берлин, либо Канны. Не знаю, получим ли мы приз, но что мы там будем — обещаю». И в итоге я сдержал свое обещание. Мы поменяли героев, изменили концепцию, поменяли группу, даже бюджет сократили, который в большей части был негосударственным. То же самое было и с «Бумажным солдатом», и с короткометражкой «Из Токио», которую мы сняли для компании «Перно Рикар». И мы были единственные из всех российских авторов проектов, профинансированных известными брендами, которые участвовали в таких крупных событиях, как Венецианский кинофестиваль. У нас нет культуры взаимодействия с частными деньгами, а есть лишь устоявшееся порочное понимание: «выделили деньги, значит, они уже твои, и с ними можно делать что хочешь».

Парадоксально, что потенциальные инвесторы не готовы вкладывать деньги в заведомо выигрышный проект — ведь, насколько я знаю, даже ваш сценарий был признан в числе лучших на ряде европейских конкурсов проектов.

• Условно говоря, если сравнивать нас с сектором высоких технологий, то получилось бы, что мы доказали, что наше исследование востребовано в мире и интересно. Но парадоксальным образом оказалось, что в России оно не нужно. Как и вообще не очень нужна наука и культура. В стране нет закона о меценатстве, почти нет социально ответственного бизнеса, свое мы все презираем, а перед иностранным комплексуем. При этом какие-то фантастические деньги разворовываются и проедаются на корпоративах.

Мы же говорим: смотрите, у нас замечательные зрелые артисты — Хаматова, Нинидзе, Мельникова, огромное количество молодых талантливых ребят, положительные отзывы ведущих мировых экспертов, замечательные эскизы, репутация. Все-таки для России важно наличие серьезного искусства. Мы не говорим о подаянии. Мы говорим об интеграции бизнеса и культуры, говорим, что подобные проекты это еще и колоссальные маркетинговые инструменты. Это большой репутационный ресурс для российских компаний в мире. Элемент геобрендинга, в конце концов. Страну же нашу уважают-то в большой степени и из-за Чехова или Достоевского. Предметно показываем, как это работает на примере нашего проекта «Из Токио», сделанного с ведущей мировой компанией. Мы фактически создали салон огромного самолета. Но это же сработало с очень высокой долей эффективности. Да, это сложно, но либо ты должен находиться в резервации, и, взяв камеру, ехать в ближайший поселок, снимать про то, как там бухают, условно говоря...

Но почему жизнь ближайшего поселка не может быть объектом для кино?

• Может, никто не спорит, и поймите меня правильно, я с большим уважением отношусь к такого рода фильмам. Но мне кажется, что наша страна сложнее. И в ней есть не только бедность, но есть и обеспеченные люди. Есть не только несчастье, но есть и счастье. У нас ведь все перемешано. При этом я хочу говорить об этом на высоком художественном уровне, что требует особого подхода — к костюмам, к декорациям, к актерам — ко всему. По каждому объекту приходилось делать по десять-пятнадцать эскизов. Под Харьковом мы под «музей» восстановили часть разбитого санатория. Одна новелла построена на воспоминаниях героя о 90-х годах. Тогда страна была совсем другой даже визуально. Мы не можем себе позволить попустительского: «А, так сойдет». Почти целый год мы искали актеров...

А в чем заключалась проблема кастинга?

• У нас много дебютов. Поэтому мы искали тех, кто через пять — десять лет станет гордостью российского и украинского кино. Искали в большом количестве городов. Другая проблема в том, что у нас почти нет сорокалетних актеров, обладающих харизмой. Главное, чтобы они были личностями, чтобы они обладали обаянием и чтобы у них не были пустые глаза. Назовите мне выдающихся сорокалетних актеров... Человека два-три. Это очень мало. Есть у нас один герой — молодой архитектор, который пытается спасти свое здание. Так вот мы искали мужика, в которого невозможно не влюбиться. Условно говоря, Джима Моррисона. И мы не нашли русского актера с необходимой степенью энергии и харизмы.

Неужели целое поколение артистов «выкошено»? Жертвы 90-х?

• Да, похоже, поколение 35-40-летних — сломленное, оно взрослело тогда, когда ничего не было, кроме рекламы, и не было никаких надежд на нормальное кино, и они привыкли работать за бабло. В итоге мы нашли известного музыканта Луи Франка, живущего в Лондоне. То, что мы сегодня называем «российским кино», — это всего лишь имитация. Многомиллионные патриотические блокбастеры, которые просто плохо сделаны. Во многом, повторяю, виноваты сами кинематографисты. Система российского кино порочна — она закапсулирована, в нее не проникает свежая кровь. На съемках «Под электрическими облаками» мы с этим столкнулись. Так сложилась ситуация, что нам пришлось поменять подход к формированию группы. И пригласить специалистов не из кинематографа. К сожалению, за годы бесконечных халтур многие профессионалы из кино забыли, зачем и почему они пришли в профессию. И теперь люди, которые занимаются дизайном, модой, изобразительным искусством — с точки зрения свободы мысли, эффективности, энергии, отношения к бюджету — на много шагов впереди тех, кто работает в киноиндустрии.

Продюсер картины Артем Васильев, я, Елена Окопная и многие другие, кто делает этот фильм, мы пытаемся уйти от порочной парадигмы развития нашего кино. Именно поэтому главное в фильме — универсальные человеческие ценности. Обидно: не будь кризиса, мы бы уже в этом году могли бы в мае представить картину в Европе и в России.

http://www.kinote.info